На самом деле

День Благодарения отличный праздник. Сама задумка, идея очень тёплая, верная, жизнеутверждающая. Люблю тёплые праздники.

---

Кому, скажите пожалуйста,

нужна эта Лига Наций? И ведь придумал кто-то... А еще золотой мяч, который блядь уже отдайте кому-нибудь, чтобы эти кто-нибудь уже расслабились и перестали заниматься не пойми чем, играть не пойми как. И вообще всё просто: если ты не можешь справиться с давлением и прессингом на финишной прямой к ЗМ, это значит, ты до него ещё не дорос. Просто потому что по Матчу транслировали игру, смотрела, но лучше бы не смотрела. Льорис впрочем Не зря его называют Hugo Boss

---

Все смотрят на ютубе

приколы, видео про теории заговоров, аварии, ролики про котиков, а я смотрю видео про уборку домов Обожаю Когда чистят ванную, раковины, стены, зеркала, окна Это успокаивает и умиротворяет. Если я уставшая, нервная, это один из моих любимых способов придти в норму)) Просто смотреть, как люди наводят идеальный порядок Линч не даст соврать, как это круто)

---

От футбола я отхожу

но от таких кадров отойти сложнее))



Блондин: дашь мне свою футболку?
Поль: а ты мне чо?

Блондин, какая новость!)) Нравится, как парень вцепился в футболку Поля)) судя по всему решительный

---

Вайнона Райдер о себе:

Я слишком много думаю. Слишком много думаю наперед. Слишком много думаю задом наперед. Слишком много думаю в разные стороны. Я думаю обо всем, и если это хоть где-то существует, я, черт возьми, уже подумала об этом.


знакомо.

---

Наряды для Хэллоуина от Вог

---

Фик

выложу по частям. Потому что мне так удобнее, иначе вообще не выложу))) Моя любимая форма - рассказ-эссе с элементами драмы, эротики, с отступлениями, перемешанными временами и т.д и тп))

Every summer has a story

Эрика рисует на песке сердце.

Огромное сердце на белоснежном песке.

Настолько огромное, что ей приходится широко расставить ноги, чтобы вывести чёткий, ровный контур.

- Фоткать будешь? – интересуется Антуан, бережно смахивая песок со спины и волос Мии. Они все втроем, весело, дружно и совсем недавно закончили делать ангелов на песке, обозвав их: гризмангелы. Удачно и очень точно. Кто они ещё, если не ангелы, не ангельская семья? И даже если они с Эрикой потускнеют, покроются слоем копоти и жира (обожаю твои ляжки, шептал ночью Гризманн, ласково их прихлопывая, – посмотрим, что скажут в клубе про твои после отпуска, шутливо-мстительно шептала она в ответ, ласково его пришпоривая), то Мия покроет своим светом и необыкновенностью все их пятнышки и недостатки.

И Антуан целует, бесспорно, их главного и ослепительного ангела в тёплую, солнечную макушку, нежно и заботливо приобняв детские хрупкие плечики.

- Нет, это избито и пошло, - отвечает Эрика, с улыбкой выпрямляется и ловко подхватывает на руки уже успевшую вывернуться из Антуановых рук и подбежать к ней Мию и с мелодичным смехом начинает кружить её вокруг себя. – Тут даже фильтры не помогу-уу-т…

Довольный смех Мии звучит как колокольчик, и на Антуна набегает волна слёз. Он подбирает с песка солнечные очки, поспешно сдувает с них песок и сажает на вымазанный в антипригарном креме нос. Как раз когда первая солёная капля срывается вниз.

Ты ведь, правда, покроешь, выгородишь, заслонишь собой все мои огрехи, все мои сколы, все мои трещинки, девочка моя любимая?

Усаживается на шезлонг, закидывает руку за голову, сгибает ногу и устремляется заплывшим взглядом в ясный горизонт.

До сих пор у неё выходило. Так хорошо выходило, что Антуан не помнит и не знает себя счастливее и успешнее, чем за последние два года. Конечно, не обошлось без горьких поражений, перегоревших нервов и растраченных шансов, но всё-таки это был один сплошной путь к сегодняшнему яркому успеху.

И его до сих пор им штормит.

Классически.

Рефлексически.

Пивом, солью и сексом.

Совсем как в 2016, после Евро. В Майами, в номере отеля под названием «Every summer has a story».

Клёвые американцы. Вот умеют же… Назвать, придумать, выдумать, понарошку слетать на Луну, заинтриговать, раскрасить повседневность, внушить надежду на голливудский хэппи-энд...

Только тогда в хэппи-энд верилось с трудом. Не верилось, что в итоге они окажутся там, где сейчас.

В футбольном раю.

В раю.

Антуан поворачивает голову и ловит в размытый фокус устроившихся на песке жену и дочь.

Жена и дочь…

Громкие, значительные слова. Слова-якоря. Слова-монументы. Антуан их по большей части избегает, называя Мию своей маленькой принцессой, своей маленькой девочкой, крошкой, сладким пингвинчиком, а Эрику – чётко и коротко – босс. Мужественно и даже как-то сурово. Оставляя ей обязанность решать, а за собой – право капризничать. Она уже смирилась и на каждый его очередной закидон лишь вздыхает (весьма по-женски, то есть непроизвольно укоризненно): у тебя очередной пмс, родной мой? Так было с потенциальным переходом в Манчестер и так было с замаячившим на горизонте трансфером в Барселону.

Догадывается ли она, что за многими его капризами в последние два года стоит не что-нибудь, а Поль?

Эрика оставляет Мию с её ведёрками и куличиками и собирается делать колесо. Привлекает его внимание голосом в призывно-игривой тональности, вытягивает над головой руки, щурится на солнце, дожидается, пока Антуан включит камеру на телефоне и даст отмашку.

Вряд ли.

Не то чтобы у них с Полем было всё шито-крыто не подкопаешься – при желании там можно найти не один повод для конкретного семейного скандала, просто Эрика, даже если смутно и догадывается, на деле прекрасно понимает, что смещать центр тяжести в раю рекомендуется лишь акробатически, в шутку.

- Ноги согнула, - улыбается ей Антуан, задрав голову, и возвращает телефон.

- Бракуешь меня? – хохотливо-напряжённо уточняет она, неровно дыша и скользя пальцами по экрану.

- Нет, люблю.

Это всем правдам правда. Понятная и простая. Правда, которую в итоге пришлось принять всем. Родителям, поклонницам, поклонникам, друзьям, Эрику…

- В пизду, Гризманн! Как твой советник я умываю руки! Раз не хочешь менять что-то в своей жизни, не меняй, но давать решать за себя своей бабе – совсем западло! Мужик ты или не мужик?

- Мужик? – во всегдашнем миролюбивом и даже слегка неуверенном голосе фонят безжалостные, царапающие нотки. – Кто бы говорил. Уже забыл, как я нашёл в своей комнате скрытую камеру? Сколько мне было, кода ты её там установил? Пятнадцать? Четырнадцать?

Они уже давно всё выяснили. Там было и раскаяние, и извинения, и сцены, и задабривающие подарки, и бездарные, нарочито напористые отмазки, что это для его же, Антуана, пользы, чтобы он не нарушал режим, как любят делать все без исключения подростки, чтобы не жрал чипсы и всё такое, и, в общем-то, никто особо не пострадал: чипсами Антуан баловался редко, а мастурбировать всегда сподручнее под душем. А главное, в этой одержимости в свою сторону Антуан не нашёл ничего обидного или оскорбительного, наоборот, у неё был сладкий, манящий запах. Который понравился ему гораздо больше, чем, едкий, противный, склизкий запах ненужности и безразличия.

Эрик потрясённо молчит с открытым, перекошенным ртом и блестящими от выступивших слёз глазами. Антуан знает, что это от беспомощности и отчаяния – он неплохо изучил свой первый подопытный объект. А еще он знает, что это запрещённый приём, удар ниже пояса, они уже давно договорились не упоминать об этом ни при каких обстоятельствах, но, в конце концов, это не вина Антуана, что его – крайне неконфликтного парня – всё-таки задели, вывели из себя, и уж точно не его вина, что одержимость всегда сопряжена со злостью и беспомощностью и не проходит бесследно. Поэтому он коротко пожимает плечами, прикусив до боли губу, и уходит, мягко прикрыв за собой дверь, зная, что это их последний разговор, и дальше ему не нужны никакие советники и агенты.

- Папа, - курлычет сбоку Мия и кладёт свою маленькую ладошку ему на ногу. Антуан не знает, как именно любит дочку Эрика, какова на вкус и цвет материнская любовь и забота, больше ли в ней рационализма и практичности, но он может с уверенностью сказать, что отцовская достигает в своём рвении и безотчётности преступного размаха. Ради Мии он готов к любому наступлению (отступлению) и кровопролитию.

Голос у Мии вялый и сонный.

- Иди сюда, бисквитик, - ласково произносит он и поднимает Мию на себя, укладывает на грудь. Она немного ёрзает, слабо, устало хнычет, а потом успокаивается и резко засыпает, обняв Антуана за шею. От неё пахнет детской сладостью и податливостью, и Антуан утыкается носом ей в шею под волосами. Длинно, осторожно вдыхает, чтобы не потревожить её покой. Если понадобится, он вообще перестанет дышать. Глубокое послеполуденное солнце баюкает их обоих в мягких, безобидных, почти плюшевых лучах, расслабленная Мия давит на грудь, на сердце томительной тяжестью, и Антуан готов поклясться, что это самая радостная, самая драгоценная и живительная тяжесть из всех.

Из всех прочих, мрачных и сомнительных.

- Хотел бы детей? – поинтересовался он у Поля накануне матча с Уругваем.

Факт того, что это был Уругвай, не казался Антуану в тот момент решающим, как и факт того, что, лёжа на животе на убранной кровати Поля, ногами к изголовью, он с умеренным интересом разглядывал картинки в анатомическом атласе, который от нечего делать одолжил в кабинете у медиков, и только что «изучил» подвздошную область.

Просто поступки Антуана часто спонтанны и не обусловлены внешними обстоятельствами, а за логику и своевременность произнесённого наверняка отвечает неведомый науке отдел.

Хотя при желании тут можно было откопать кое-кто. Например, тонкую, стратегическую игру подсознания. По сравнению с остальными футболистами в команде Антуан точно знал, как будет протекать матч, как Уругвай будет развивать свои атаки и срывать чужие, как будет выстраивать защиту, как будет нарушать и вынуждать нарушать закон – настоящий криминальный, латиноамериканский футбол. Антуан любил Уругвай. Давно и прочно. И не важно, чего в этом было больше: действительно проникновенного чувства или прикольной, отличительной фишки: невидимого, стильного принта на футболке «я люблю уругвай» или невидимого, лозунгового значка, пришпиленного на рюкзак, по которому тебя считывают окружающие и которым ты очень гордишься – это позволяло Антуану Уругвая не бояться. И быть снисходительным ко всем его недостаткам. Он прямо заявил об этой своей любви на пресс-конференции, чем немало взбесил Луиса Суареса, но этим признанием Антуан совсем не преследовал цель вывести из равновесия соперника, обернув его ярость, дерзость – его главную движущую силу – против него же самого, а преследовал цель поддержать, внушить всем своим: и игрокам, и болельщикам, что с весьма недружелюбным Уругваем можно и нужно справляться, отобрать, обесценить опасность, призвав посмотреть на Уругвай глазами самого Антуана.

Это был оригинальный и неоценимый лидерский вклад Гризманна в будущую победу, который начался так своеобразно на пресс-конференции и закончился лишь с финальным свистком.

Поэтому ему и вздумалось пристать к Полю, отвлечь от мыслей о грозном Уругвае, потому что несдержанность и яростная, но всегда какая-то до смешного честная вспыльчивость самого Поля в игре с таким хитрым, ушлым соперником могла превратиться в проблему, стать настоящей ловушкой, и Антуан это подспудно чувствовал.

Нужно были переключить его мозги на что-то более позитивное, созидательное, безобидное и радостное.

А что может быть таким больше, чем дети?

Сначала Поль растерялся. Он, кто всегда скор на ответные реакции, замер там сзади растерянно и даже как-то подозрительно, что Антуан даже покосился на него через плечо.

- С чего вдруг вопрос?

- Просто так… Не знаю… В голову взбрело…

- А, - пришёл в себя Поль. – А то мне показалось, ты напрашиваешься на неприличную шутку в свой адрес.

И попытался поиграть бровями.

Вышло стрёмно.

- Никогда больше так не делай, - хмыкнул Антуан и вернулся к атласу, где на развороте отливала глянцем печёнка. – У тебя всё равно не получается. Как и моё празднование, - припомнил он и издевательски, утробно хохотнул.

Как он ни восхвалял всю божественность игры, как ни демонстрировал празднование, как ни объяснял, что суть именно в безупречном, образцовом исполнении, иначе грозишься сам стать лузером, Поль так и не сумел приобщиться к прекрасному, так и не приблизился к сносному, вменяемому танцу. Понимаю Рами, заливался Антуан, глядя на фотки после победы над Италией, он динозавр, но ты, Поль, посмотри на себя! Он дэбозавр, своим проникновенным, чарующим голосом отзывался Оливье, давая всем очередной повод поржать. Клянусь, у меня Мия изображает лучше! Поль рядом никак не парировал и как-то ощутимо напрягался, и Жиру снова подавал свой красивый, мирный голос: вся в папочку, - после которого в эфире на некоторое время оставался лишь одинокий смех Антуана, который постепенно сбивался, стихал и растворялся в какой-то неловкой, непонятной тишине. Поль чесал указательным пальцем висок, уставившись в свой телефон, и выглядел при этом слишком озабоченно и хмуро. Антуан ещё немного пытался поддержать смешливый тон разговора, но без видимой поддержки Поля быстро сдавался, а когда тот вставал и уходил, всё еще не вылезая из телефона, вообще сникал. Он обязательно вернётся, и ты всё ему простишь, в своей ироничной, но не насмешливой манере обещал Жиру и тоже привставал, напоследок приободряюще сжав голое колено Антуана.

- Думаешь, я совсем безнадёжен? – уточнил Поль.

- Думаю, - не постеснялся Антуан, до безоговорочной уверенности чувствуя, как Поль разглядывает, ощупывает его… ягодичный отдел. – Ну так хочешь?

- Хочу, Гриз, хочу. Я всё хочу.

- Говорят, когда появляется ребёнок, всё меняется, но знаешь что? Я с этим не согласен. Не меняется, а наоборот, отцовство делает тебя таким, какой ты есть на самом деле, каким ты был задуман. Меня вот точно сделало. Всё остальное становится не таким уж важным. То есть ты понимаешь, что это или то важно, отдаешь себе отчёт в ценности своих решений, поступков, но это всё твой ум, который всё переварит. А в сердце уже не остаётся места для пустых переживаний и всяких там левых мыслей и страхов. И знаешь почему? Сейчас кое-что скажу, приготовься.

Поль промолчал, а через секунду Антуан услышал, как по бумаге заскрипел грифель. Он любопытно обернулся. Поль подобрал с тумбочки блокнот и принялся в нём карябать, сложив его на одно согнутое колено.

- Я записываю, - для убедительности округлил он глаза.

Антуан хмыкнул, отложил атлас, перевернулся, закинул руки за голову и уставился в потолок.

- Ты перестаешь бояться и волноваться из-за многих вещей не потому, что вдруг стал крутым, а потому что устал бояться. Ты так переживаешь за своего ребёнка, иногда до дрожи в коленях… Например, упала она, а болит у тебя, плачет она, а хреново тебе… И в какой-то момент ты больше не можешь, твой страх достигает своего предела, и ты как бы…

- Переходишь на другой уровень. – Подсказал Поль.

- Да, это подходит, - улыбнулся Антуан, приподняв голову и одарив Поля поощрительным взглядом. – И у тебя уже появляются такие примочки, такой арсенал оружия, которых у тебя раньше не было. Ты уже такой… прокаченный. Прокаченный взрослый. Ответственный и смелый. Ты уже наелся страха, ты знаешь ему цену и больше не позволяешь себе за него переплачивать. Ты почти герой… Да ни фига, ты целый герой! Герой для своего ребёнка. Когда ты хочешь стать героем для многих, для всего мира, чаще всего ничего не выходит, мир сопротивляется, а когда стремишься стать героем всего лишь для одного, то с легкостью становишься героем и для остальных. И у тебя всё получается, как надо. Отвечаю, Поль, практически идеально получается!

Антуан замолчал и снова посмотрел на Поля, который закончил с блокнотом и внимательно уставился в ответ.

- Что скажешь?

Можно было считать, что у Антуана здорово получилось отвлечь, озвучив простые истины. А простота это именно то, чего Полю не достаёт.

- Это круто, Гриз, - серьёзно ответил Поль. – Круто. Я тобой горжусь.

- Правда?

- Не сомневайся. И собой заодно горжусь, что тобой горжусь.

Антуан ласково ему улыбнулся, облизнул нижнюю губу. Ему нравилось, как меняется Поль наедине, становясь таким внимательным, покладистым, таким… его. Особенным, отметил бы Антуан, если бы не уважал друга и не знал, что у того на это слово стойкая, приобретенная аллергия. Как он преображается, оставив свой костюм вечного праздника где-то при входе, одетый лишь в форму сборной. С единственной (пока, как надеялся Антуан) звёздочкой.

Звёздочкой, которая им не принадлежала.

Она тут вообще никому из них не принадлежала кроме Дешама, и это вызывало стойкую, зудящую ревность. Ревность к триумфу, к прошлым победам, которую сам же Дешам в них разжигал: беседы, увещевания, наставления, совместный просмотр матчей легендарного девяносто восьмого, которые крутили чуть ли не в нон стоп режиме, и тёплые, ностальгические замечания по ходу, которые повторялись снова и снова, от просмотра к просмотру будто бы специально, чтобы игроки, не имея морального права попросить своего тренера сменить пластинку, слушали, терпели, кивали, копили в себе эту бурю, упрямство и давали себе волю лишь на поле.

Но больше всех доставалось Гризманну.

С ним Дидье не использовал ни провокации, ни манипуляции – с ним он откровенничал, делился.

С ним он просто разговаривал.

Он говорил, что если бы Антуан взглянул в реку времени, то в отражении увидел бы его, Дидье. Того молодого Дидье, который в качестве капитана привёл свою команду к их главной победе. И если бы он сам взглянул в неё в далёком девяносто восьмом, в её таинственных водах, в её прозрачной ряби тоже непременно бы увидел его, Антуана. Река времени, текущая между прошлым и будущим, между абсолютным началом и абсолютным концом, текущая сквозь всех нас, связывающая вчера, сегодня и завтра, хранящая все секреты, молчащая обо всех событиях, мудрая, глубокая, иногда спокойная, иногда резкая и бурная, но всегда беспристрастная и бескомпромиссная, как любое зеркало. Конечно, на тебе нет моей капитанской повязки и ты будешь посимпатичнее, улыбался Дешам, но ты точно такой же лидер. Очень современный и толерантный лидер, многозначительно добавлял он, совершенно точно вкладывая в эти слова самый позитивный смысл, лидер, который нужен именно этой команде, именно в это самое время, именно в таком виде. Есть лидеры, которые сами готовы убивать, а есть те, за которых команда готова убивать, ты – из таких. Твой Атлетико не просто идеально обороняется, он ревностно и смело защищает в том числе и тебя, ты их главная идея, мысль, а мысли и идеи всегда защищаются рьяно, от души, так давай попробуем это и тут. Давай попробуем сделать так, призывал он, чтобы очередное талантливое поколение французских футболистов, которое обязательно народится, вырастет и захочет написать свою собственную историю, дай бог, приревновав её к вашей, в этой пресловутой реке, прежде всего, увидело твоё отражение.

@темы: фик, касса самообслуживания

---

Я хожу к врачам

чтобы мне в итоге сказали, что никто не молодеет Хотела узнать у окулиста, могу ли я закапывать в глаза те же капли, что и в старшей школе, мне сказали - нет. Потому что одна дело школа, и другое дело, когда ты уже выросла))) Пришлось купить очки +. Если сфоткаю себя в них под настроение, выложу)) Отличные очки и так удобно в них читать и на компе писать.

---

Залезла сегодня

посмотреть результат Франции с Исландией. Почитала текстовую.

46-ая минута: Замена. Рунарссон уходит. Вместо него выходит на поле Халльдоурссон.

Как вообще к такому можно относиться серьёзно? И главное все так возбудились после. Как будто французы упустили главнейший матч. Тупая товарищеская встреча. С экспериментами от Дешама, насколько я поняла)

---

Если немного увлекаться астрологией

то, попадая на некоторые фотографии Кокорина, некоторые его ракурсы и поведенческие замашки, обязательно задашь себе вопрос: а у него венера случаем не там же где у Гризманна? Полезешь проверить. Ха. Ох уж эти венерианские тельцы.

---

Гага

вообще весь саунд к Звезде невыносимо прекрасный
Пророчат Оскар.

---

Посмотрела

трейлеры Аквамена и Стекла



В Аквамене мне нравится режиссер, которому я желаю внушительных кассовых сборов, нравится Эмбер Хёрд, а в Стекле нравится ВСЁ. Очень надеюсь, что фильмы получились захватывающими. Декабрь. Январь.

---

Хорошая песня

всё-таки они молодцы.

---

Нашла статью на одном сайте

про геев и гомофобию. Так себе статья, зато комментарии как всегда. Все лезут на воображаемую трибуну, соревнуются в остроумии и поучительстве. Большинство комментирующих ненавидят гомофобию, меньшинство (ирония)) - гомофобы и этого не скрывают. Только почему-то агрессию гомофобов презирают, а агрессию тех, кто так же нападает на гомофобов, почти с теми же фразами, интонациями, принимают. Разве это правильно? Агрессия в любом случае является агрессией, неважно против кого. И агрессия против условного агрессора - чаще всего не защитная реакция (если только твоей собственной жизни не угрожают, что сразу отметём), а обыкновенная запрятанная жажда насилия. Зло против зла становится ли добром и правдой? Мне кажется в этом и во многих других подобных вопросах идеален ноль, то бишь равновесие, считай равнодушие, другими словами некое безразличие. Я могу понять тех, кто геев защищает, но могу понять и тех, у кого они вызывают более противоречивые реакции. Не правы ни одни, ни другие, потому что правда посередине. Там где ноль.

---

Когда постепенно отходишь от пейринга

любишь его уже как-то фантомно, а он поджидает тебя за углом)))

Читаю Генри Миллера "Тропик Рака". Господи, какая же мура Грязный, мерзкий роман, который воняет испражнениями, немытыми телами, разложением, гниющими ртами, сточными канавами, сыростью неумытых улиц. Не знаю как дочитать... Читаю его в основном с брезгливым выражением лица и тут:

Другой крепыш по прозвищу Господин Принц был известен тем, что по вечерам, отправляясь в город, надевал смокинг. У него был прекрасный как у девушки цвет лица, он не пил вина и никогда ничего не читал. Рядом с ним сидел Маленький Поль, который не мог думать ни о чём кроме девочек; каждый день он повторял: "С пятницы я больше не говорю о женщинах". Он и Принц были неразлучны.

С грубыми оговорками, но всё же Принц, Поль, неразлучны ♥ И совершенно понятно, на что намекает автор))) Лично мне понятно

---

Настроенческая картинка

---

Сегодня у меня был

страшный важный день. Я делала мрт головного мозга Сама процедура ужасает, все эти трубы, звуки... Ну ладно. Ничего критического не нашли, но есть мелкие недочёты , которые требуют консультации невролога... Но самое главное, врач, который меня пытал делал мрт, сказал, что подобная картина требует регулярного употребления алкоголя Не чрезмерного, но регулярного))) А если допустим человек зож-ник и свято презирает алкоголь, то ему все равно никуда не деться, невролог при таких дефектах обязательно пропишет спиртовые настойки)) Вот так.

---

ЭТО ПРО МЕНЯ!!!

I’m really boring if I’m not comfortable with you.

---

Стивен Кинг

назвал Крёстного Отца 2 лучшим фильмом за всю историю кинематографа.
Стивен, дорогой Стивен, я с тобой!
Хотя я считаю лучшим Крёстный Отец-Крёстный Отец 2, без всякого деления.

---

Я не знаю, кто фотограф

но он гений