Идиотом не будь
Шутка ли привезти пенальти на второй – о, Аллах! – минуте.
Однажды Поль возвращался из Пьемонта в Турин от приятеля и ехал по узкой горной дороге. Ну, как ехал? Летел на свой новенькой, резвой Мазерати, вздыбливая пыль на особо крутых поворотах, а на одном – не рассчитал. Машину занесло и юзом вынесло на обочину. Педаль тормоза вжималась в пол, колодки пронзительно визжали, колёса отплёвывали гравий, и тачка в головокружительном, кинематографичном развороте замирала почти на самом краю крутого склона.
Прошло немало времени, прежде чем Погба сумел придти в себя и расцепить пальцы, которые сжимали кожаную обивку руля до окоченения. Он тяжело, гулко выдохнул, посмотрел на вспотевшие ладони и закрыл ими лицо на несколько длинных, счастливых секунд.
Приятель из Пьемонта предупреждал Поля, чтобы тот был осторожнее, что местные дороги не прощают лихачеств и самонадеянности, и чтобы Поль обращал внимание на знаки и щиты. Какие к чёрту щиты, широко улыбался Погба и самым наглым образом скидывал парня в бассейн. В ту минуту жизнь казалась бесконечно прекрасной. Как ласковое солнце, которое лизало кожу, бликовало в лазурной воде и отражалось в зеркальных стёклах очков, как гол, забитый Полем в последнем гостевом матче, как линии его новой тачки, как его настоящее, как будущее, как всё.
А сейчас Поль сидел на корточках возле правого заднего колеса, которое не добрало до начала обрыва каких-нибудь полтора метра, и гладил гладкий, горячий бок машины. Успокаивая. Не её – себя.
Солнце было всё таким же ярким и обжигающим, но в то же время казалось больше и значительнее, чем два часа назад. Оно висело на небе такое невозмутимое, такое безаппеляционное, такое извечное, способное выжечь всю планету, если вздумается. Вместе с этим местом, вместе с Полем, вместе с его дорогущей Мазерати и первым миллионом подписчиков в Твитере – вместе со всем.
И неожиданно внутри родилось новое, неизведанное чувство, которое не возникало никогда раньше. Ни когда Поль покидал Манчестер, выстрадавший много месяцев глубокого, несправедливого запаса, ни когда ему дали шанс в Италии, ни когда он по-распиздяйски опаздывал на тренировки и исключался из состава на предстоящий матч. То было чувство полного осмысления и понимания.
Не стыд, не что-то детское, не страх наказания, а серьёзное, полновесное чувство ответственности. Ты сам в ответе за свои дороги. Сколько их будет, какие и как далеко они тебя заведут, на вершину или под откос. Там, на краю обрыва, Поль пережил первое в своей жизни настоящее взросление, которое частенько поджидает на самых внезапных и опасных поворотах.
Это открытие в себе слегка пугало и кружило голову новизной, размахом, ставками и, вместе с тем, тончайшим сладковатым привкусом. Привкусом свободы. Не искусственной, безалаберной свободы, когда ты надменно считаешь, будто ты – центр мироздания, как считают многие невыросшие личности, и от этого теряются еще больше, заранее проигрывая этот самонадеянный спор с бесконечностью, а настоящей, условной свободы, когда ты точно понимаешь, что тебе подвластно далеко не всё, но то, что подвластно, ты упускать не имеешь права. И на то у тебя все шансы и все тридцать три причины. Там, на краю склона, Поль впервые в жизни увидел себя со стороны.
Увидел свои слабые и сильные стороны, свои недостатки и способности. И ему, повзрослевшему за последние десять минут, ласково-строго предлагалось признать первое и окончательно принять второе. Будто бы ему заботливо-строго очертили границы, объяснили, наконец, его позицию и выпустили со старта в важнейшем матче. Доверяя, испытывая, не подведи. Прежде всего, самого себя. И сразу стало как-то легче и понятнее.
Погба вернулся в машину, завёл двигатель и двинулся дальше. Вперёд. Плавно и уверенно.
А на самом выезде с серпантина увидел один из пресловутых щитов, о которых твердил ему приятель. Надпись на нём гласила: «Если выжили, не спрашивайте нас, что за идиоты строили дороги, спросите себя, что за идиот за рулём».
Поль усмехнулся, покачал головой и пообещал себе навсегда запомнить эти слова и сегодняшнее происшествие.
И не быть идиотом.
Шутка ли возбуждать интерес мировых футбольных грандов. От слова «Реал» перехватывает дыхание и потеет загривок. У Мино тоже наверняка что-нибудь потеет. Ладони, к примеру. Поль не считает, что стоить дорого это неприлично. Или за него так не считают Райола и братья? Поль уже запутался. Но он и без всяких агентов знает, что стать первым темнокожим футболистом, за которого Реал отвалит плюс-минус сто миллионов, само по себе достижение. Одна из футбольных вершин, немалая величина. Поль представляет себя в форме Реала, и, кажется, даже пускает слюни на картинку. В FIFA Manager он нарочно не связывается с мадридским клубом, нарываясь на добродушные подколы Гризманна, ознакомившегося с очередной порцией прессы. Вместо этого он не менее добродушно посылает его в жопу, засовывает за щёку чупа-чупс, пуская обильные слюни на конкретное дело, и прогружает в своем профиле лондонский Челси. Анутан запускает на планшете фильм Тарантино и, надевая наушники, по-простому замечает, что играть вместе в одной Лиге было бы… по приколу. При этом он не смотрит на Поля и не ловит взглядом его жгучий, уже давно прыгнувший за рамки обыкновенной дружбы интерес. Не смотрит, потому что в собственных глазах прячется то же самое. Погба ощущает некоторую неловкость и уже ставшей привычкой нежность к Гризманну за его поддержку, за откровенность и, наваливаясь к нему на бок, отшучивается сквозь трещащую лыбу:
«Ну что за сентиментальная белая задница мой бро?»
Потому что всё дело в цвете. Было, есть и будет.
Его мама вечно твердит, что цвет кожи заканчивается там, где начинается талант и недюжинное трудолюбие, и она всегда призывала Поля не спекулировать, не зацикливаться на расовой принадлежности. У Поля нет на это никакого желания, зато оно есть у других. И даже не желание, а какая-то дикая озабоченность. Его то и дело сравнивают с остальными темнокожими футболистами, заранее устанавливая границы дозволенного, по-хозяйски ограничивая его разбег. А Погба в свою очередь громко объявляет кумирами исключительно белых и выдающихся, перебирая самых-самых. Не потому что он не уважает талантливых черных братьев, а потому что самоуверенно дерзит в ответ, покушаясь на неприкосновенных белых идолов. Таким непривлекательным для многих способом он призывает не делать различий и стремится подавать пример, который большинством принимается за наглость, тупость и раздутое самомнение. Он учится у белых и чёрных, спит с белыми и чёрными, дружит с белыми и чёрными, миролюбиво уживаясь с теми и другими, как уживаются белые и чёрные полосы на форме Ювентуса. И всегда выбирает сердцем и совестью: Мората, Дибала, Эвра, Лиза, Антуан… И если у кого то с этим проблемы, он не собирается облегчать им жизнь. Поэтому Реал отвечает Полю по всем запросам.
Он многое может там сделать. Может стать первым из первых, дорогим из дорогих, стильным из стильных, понтовым из понтовых. Чёрным из белых и… белым из чёрных. Он не просто себялюбиво стремится на вершину, не просто стремится гордиться собой, а хочет, чтобы им гордились другие. Гордились безопасно и заслуженно. Поэтому ему надо стараться показывать свой максимум каждый матч. Максимум черных делений по белой шкале. А не привозить пенальти.
Шутка ли знать молитву наизусть и забыть последнюю фразу.
Слова вылетают из головы напрочь и тонут в гуле заведённых трибун. Погба морщится, силясь вспомнить священные строчки, но без толку. Скоро футбольный судья - владыка и местечковый Бог - поднесёт свисток к губам и объявит начало матча, и Полю придется играть с недосказанной, оборванной молитвой. А это словно бегать в незашнурованных бутсах. Его отец, который и привил Полю безудержную страсть к футболу, с детства учил сыновей идти до конца: в обещаниях, в учёбе, в игре, в драке, если понадобится, и в молитвах. А Погба очень примерный и благодарный сын. Он поспешно заканчивает молитву собственными словами и устремляется на свою позицию, чувствуя за собой вину. Кара настигает Поля ровно на второй минуте. В этом весь Аллах: наказывать тебя через других. И в этом весь футбол: ошибки – твои, расплата – общая. Погба мысленно ругает себя и призывает собраться. Это не катастрофа, а всего лишь вторая минута, и уже скоро игра обретает равновесие. До конца тайма Поль еще успевает получить под дых, и уходит на перерыв чернее тучи.
Утерянные слова обретаются ровно посередине назидательной тренерской речи. Поль ловит их, наклоняется и проговаривает про себя всю молитву заново, тщательно перешнуровывая бутсы.
Ему отвечают… голами Антуана. Дублем Антуана. В этом весь Аллах: награждать тебя через близких. И в этом весь футбол: победа – общая, а ошибки – всё ещё твои. Он рад за команду и особенно рад за друга, но сейчас, сидя в номере в наушниках и слушая рэп, Поль как и прежде недоволен собой.
Антуан заходит к нему в комнату, встает напротив и говорит «добрый вечер». Поль не слышит его, но видит, как двигаются его губы: бон-су-а. Мягко и улыбчиво. Погба усмехается и тащит наушники из ушей. Гризманн до странного, до смешного любит приветственные формальности, несмотря на весь свой игривый и задорный нрав, несмотря на всю их дружбу… слегка противоречивого оттенка. Все эти доброе утро, день, вечер, спокойной ночи… И Поль слышал от него всё. Последнее «спокойной ночи» случилось у них неделю назад, накануне матча со Швейцарией, и при воспоминании об этом Полю становится жарко и нервно под кожей. Они полночи мешали тяжёлое дыхание, мазали друг друга короткими, тёплыми поцелуями, потом, метили смущённой, неуклюжей нежностью, мяли простыни. Поль двигался сверху, задирал руки Антуана высоко надо головой, применял силу, самонадеянно испытывал чужое терпение. Жмурился и сдавался первым. А после, проваливаясь в сон, бормотал хрипло:
- Надо валить к себе…
- Надо, - отвечало ему голое, тесно прижатое к боку тело.
- Постой… - выныривал Поль из вязкого пограничного состояния. – Это же мой номер.
- Твой, - безмятежно и сонно отзывался Антуан.
- Гризи, - с тихим, ленивым смехом ныл Погба, тянул к нему руку и зажимал ему нос двумя пальцами. – Свали, а.
- Бон-ну-и, - невозмутимо гнусавил Антуан.
И Поль благородно давал ему полчаса, чтобы потом всё равно бесцеремонно выпихнуть из койки, быстро, предусмотрительно раскинуть в стороны длиннющие конечности, чтобы Антуан не упал обратно, и броситься вдогонку за полноценным, просторным сном. За это ему прилетал в лицо носок (хорошо, что не трусы), и пока Погба в темноте возмущенно, воинственно замахивался подушкой на весёлого Гризманна, тот успевал подхватить кроссовки и победоносно спастись за дверью, мягко закрыв её с той стороны. В майке, шортах и одном носке.
Сейчас Антуан полностью одетый, аккуратный, стоит напротив и намекает на поговорить. На поддержать, на утешить, на пооткровенничать.
- Чего? – спрашивает Погба, возвращая взгляд на экран телевизора.
За окном темно, но не спокойно. Фанаты сборной Франции празднуют допоздна. Город живёт, бурлит футболом денно и нощно.
- Ничего, - говорит Антуан и присаживается рядом в соседнее кресло. – А у тебя?
- Тоже.
В руках у Поля джойстик от игровой приставки. Он трещит кнопками, выводя меню заставки. Жмет на «два игрока», поднимает второй джойстик и протягивает его Антуану. Без лишних слов. Тот спокойно забирает его и подключается к игре.
Проходит некоторое время.
- В жизни ты лучше играешь, - говорит Антуан, когда экранный Погба исполняет коронный танец после забитого гола. – И танцуешь лучше…
- Заткнись, Гризи, - сдерживает улыбку Поль. – Ты проигрываешь.
Атлетико летит от Ювентуса 2-0.
- Да пофиг, - отмахивает Антуан. – Это неважно. Те, кто создает эти игры, все равно не улавливают главного.
- Ну ты у них неплохо получился, - улыбается Погба. – Такой же шустрый и вертлявый...
Он жмёт на кнопку, корректируя вид, и виртуальная камера наезжает на гризманновские тылы, демонстрируя его зад.
- Я бы вдул, - нахальным, издевательским голосом признаётся Поль. Он редко позволяет себе шутки на гране фола. Для этого у него слишком много вкуса. Только когда немного не в настроении...
Антуан игнорирует подколку и серьёзно заявляет:
- Мне передали список приблизительных вопросов для пресс-коференции. Там и про тебя есть.
- Ты уже придумал, что сказать? – небрежно спрашивает Поль, выдавая ювелирный пас на Дибала.
- Мне не надо думать. Я и так знаю.
- Я сейчас заплачу, - отмахивается Погба от плохо замаскированных признаний.
Матч заканчивается победой итальянской команды, и Поль жмет на паузу. Откладывает в сторону джойстик, сцепляет за головой руки и откидывается в кресле, вытягивая и скрещивая ноги. Закрывает глаза.
Он знает, что Гризманн не уйдет просто так. У него никогда ничего не бывает просто так. Он добьется своего и уложит Поля на лопатки. Не буквально, а фигурально. Не физически, но морально. Никто не знает, насколько силён Антуан. Даже сам Антуан не догадывается. Поль подозревает и поэтому ждёт.
- Поль, - Гризманн протягивает руку и кончиками пальцев скользит по его напряженному прессу поперёк. Погба слегка вздрагивает от этой ласки и открывает глаза. Гризманн смотрит на него преданно и пристрастно.
- Хочешь, чтобы я, как дурак, озвучил сейчас очевидное?
- Нет, - и для пущей убедительности мотает головой.
Очевидное всё больше становится похожим на невероятное, превращаясь в пенальти на второй минуте. Да, возможно, он чудит, ноет, занимается ненужным самоедством, но шутка ли, когда ты собираешь стрит-флэш, а в итоге у тебя на руках лишь старшая карта, и ты в пролете.
- Ну и надо тогда сидеть с кислой миной, - призывает Гризманн и светло улыбается.
Иногда Поль думает, что Антуан – его выход, иногда, совсем редко, – тупик. Иногда он его любовник, не такой как приятель из Пьемонта, а намного важнее и чаще, а иногда – сообщник. Порой он его тайный кумир, маленький герой, а иногда – фанат. Но больше всего на свете Погба ценит такие вот чистые искренние мгновения, когда Антуан – просто его друг. Без всяких оглядок на их альтернативные отношения, без всяких цветных предрассудков, без любых сомнений и оговорок. Просто близкий друг. Друг, который смотрит на него смело и как будто видит дальше, больше, глубже и вдруг очень точно угадывает, говоря уверенно и серьёзно:
- Без шуток, идиотом не будь.