И снова здавствуйте ♥

Итак, опять сборы и они снова это делают

Остановись мгновенье, ты прекрасно))

еще







ну да, мне было мало)))

---

Вообще

моя дайрешняя жизня особенно активно течёт в блокноте и черновиках Сколько у меня там всего понаписано, не дописано, валяется, не передать)) Вот например данный фик уже давно готов и пылится в черновиках просто так. Мне неинтересны все мои писульки, как только я их заканчиваю. Ставлю последнюю точку и знать их не знаю Этот фик по мотивам окончания Евро. Я должна была его написать, потому что Антуан и Поль так красиво и качественно пожирали мой мозг на протяжении всего турнира, что я не могла не отметить окончание чемпионата вместе с ними)

Слушай

- Слушай…

Антуан дёргает Поля за рукав пиджака. Совсем как маленький. Маленький… От этого безобидного до вчерашнего дня слова сразу хочется под кондиционер, а в горле начинает першить до неудобного кашля. Погба останавливается и поворачивается к другу с привычной улыбкой. Охотно ждёт, что там дальше. Слушай, собирается тихо спросить Антуан, я случайно не оставлял в твоём номере крестик? Может он куда-нибудь завалился? Я вроде снимал его, когда мы… ну ты понял… в одну из ночей… Кажется накануне полуфинала… Или четверть финала… Или еще раньше... Чёрт, это единственное серебро, которым я дорожу…

Мимо проходит добрая половина команды, Коман принимается лениво, в наглую топтаться рядом с Полем, и вопрос приходится отложить до поры до времени.

Улица перед отелем завалена журналистами и фанатами. Антуан добросовестно исполняет долг нареченного героя Франции и улыбается в глазки телефонов. Собственным глазам немного больно, режет. От полуденного солнца, вспышек фотоаппаратов и от вчерашних слёз... Нет, Антуан не плакал на поле, когда спускался с эшафота, присаживался на пластиковый контейнер с водой и побеждено опускал голову, держа в руках злосчастную – здравствуй, давно не виделись, - серебряную медаль. Не плакал после, когда его завалили утешающими смс-ками и звонками. Не плакал на последнем командном ужине, когда Дешам произнёс трогательную, призванную добить самых стойких, речь и выразил надежду на предстоящий чемпионат Мира. Не плакал и потом, когда они с Полем спрятались ото всех в его комнате, чтобы утопить горе в бутылке Хеннеси, которую тот самонадеянно приберег на случай победы. Антуан сидел на стуле, лакал коньяк из пластикового стаканчика и размышлял, отчего им лучше удаётся зализывать раны друг друга, чем свои собственные.

После миланского финала Гризманн никого не хотел видеть и слышать, всё, что ему хотелось, это свалить куда подальше, укрыться в тёмном углу и доплакать то, что побежало из глаз сразу после финального свистка. Его раздражали глупые вопросы, напрашивающиеся сами собой примитивные ответы, а бесконечные губы и руки, скользившие по лицу и телу и выражающие ласковую поддержку, доставляли почти физическую боль. А после вчерашнего проигрыша всё было совсем не так. Точнее, не совсем так. Вчера ему, как и раньше, никто не был нужен рядом. Никто кроме Поля. Который развалился напротив на полу и смотрел на Антуана сквозь разбавленные скудным, неполноценным освещением сумерки.

Потому что с Полем как-то спокойнее, вернее и надёжнее.

Потому что Поль одновременно жаркий и утешающий, совсем как… коньяк, который ударяет в голову без предупреждения.

И потому что с Полем по-любому лучше, чем без Поля.

Погба морщился, убедительно жестикулировал и выдавал мысль, что их игру кастрировал Дешам. Слишком много роковых ошибок для такого важного матча, слишком мало смелости. Антуан кивал согласно, вздыхал грустно и объявлял тихо, что Дешам безжалостно расправился со всеми их белыми кроликами. Поль замолкал на минуту, поднимал бутылку, подливал Антуану в стаканчик еще немного и интересовался с любопытством, заглядывая в лицо из непривычного – снизу вверх - ракурса, что еще за белые кролики. Гризманн трагично опускал глаза, делал очередной глоток и облизывал губы. Когда он был маленький, то летом часто гостил у своей бабушки под Марселем. У нее был большой дом, яблони, утки, гуси и собака. Но это фигня, кривился Гризманн, а вот у соседа жили белые кролики, и он любил проводить время, разглядывая клетки с милыми, пушистыми зверьками через забор. Антуан мечтал, как за каникулы он подрастёт, наберётся храбрости и попросит одного, а лучше, парочку кроликов себе в подарок. Потому что старательно учился весь год, потому что любит животных и потому что кроликам будет очень хорошо в Париже, честно-пречестно. Представлял, как он привезет их домой и победоносно всучит одного кролика Тео, а второго оставит себе. А в один из дней, всё так же, как и раньше, забравшись на выступ и привстав на цыпочки, маленький Антуан заставал пустые-препустые клетки, а чуть поодаль, на перекладине сбоку дома, – белые безжизненные тушки, висящие ушками вниз… Антуан не мог поверить и всё смотрел и смотрел на ряд мёртвых кроликов, ширя глаза до боли. Внутри всё сжималось в комок, немело в обречённом бессилии, и Гризманн, привыкший переживать всю боль, все самые сильные потрясения и радости быстро, бурно и со слезами, в тот момент не мог выдавить из себя ни единой слезинки. Не потому что ему не было больно и обидно, а потому что, как ему казалось, это больше и страшнее, чем сломанный палец, выбитый зуб, покореженный велосипед или незабитый в последнем матче пенальти. Это была потеря из потерь, несправедливость из несправедливостей, удар из ударов, на осознание которого требуется время и мужество.

Вот такие вот белые кролики, грустно вздыхал Антуан, чокался пластиковым стаканчиком с носом Поля и допивал залпом.

- Слушай…

Антуан залезает в машину и пробирается к Погба, который тут же, предусмотрительно убирает ладонь с соседнего сиденья. Чужие колени послушно расступаются, освобождая проход, и только сейчас Гризманн отчётливо подмечает, как все скоро и явно свыклись с мыслью о них с Полем. Не в том самом смысле, конечно, а в том, что они – классный тандем, крепкая связка, парочка, которая отлично спелась. О, если бы кто-нибудь только знал... А для самого Антуана эта данность почему-то только сейчас становится очевидной, кристально прозрачной и жизненно важной настолько, что тянет ослабить несуществующий узел галстука. Они неслись к финалу на таких порах, позволяли себе такие вещи, от которых даже сейчас кружится голова, смотрели исключительно друг на друга, что не было даже времени остановиться, перевести дух и оглядеться по сторонам. Не то что делать какие-то выводы. А все вокруг в это время спокойно наблюдали и всё меньше и меньше считали своим правом мешать и загораживать проход.

- Слушай…

Антуан поворачивает голову и смотрит на друга. Поль смотрит в ответ, стекла его навороченных очков как-то по-хитрому бликуют, а нога тесно прижимается к колену Гризманна, согревая кожу даже сквозь два слоя ткани. Антуан сглатывает.

Слушай… Если бы мы только могли, я бы сбежал с тобой отсюда подальше еще на пару часов… дней… ночей... Мне кажется, я немного на тебе сдвинулся, знаешь… То, что мы делали… То, что ты делал…

Антуан открывает рот, и Поль поднимает вверх указательный палец, останавливая его и доставая из кармана вибрирующий телефон.

- Слушай…

Поль выкраивает секунду и кладёт ладонь на шею Антуана, загибая пальцы, чтобы ощутить где-то там под мягкой кожей скачущий, настроенный на него пульс. Это не его глупая самоуверенность, это его строгое внимание к деталям. Антуан очень отзывчивый на ласку и весьма легко и охотно возбуждается на Поля, и, если это даже не заметно на первый взгляд, его пульс в такие моменты скачет бешеным кроликом.

Совсем как сейчас.

Полю не дают договорить, обрывают, напирая сзади, дышат в спину, заставляя ступить на мраморную лестницу. Он не без сожаления отпускает друга, снова засовывает руку в карман и делает шаг вниз.

Прием у Олланда в самом разгаре. Сборную водят по резиденции, знакомят с персоналом, в эту самую минуту ведут на кухню, представляя вниманию поваров, пичкают разнообразной, ненужной информацией. Гризманн держится рядом, слегка притихший, видимо, еще не отошедший от вчерашнего, и Полю до кисельной путаницы в мозгах хочется обнять его и лишний раз утешить. Как будто они не наобнимались и не наутешались за всё это время, ага. Гризманн так и сказал вчера, вслед за белыми кроликами, мол, надо было меньше трахаться. И улыбнулся с легкой, надсадной грустинкой, даря Полю долгий, неуверенный взгляд. Погба опустил глаза, усмехнулся, покачал головой и подумал, что, наоборот, надо было больше трахаться. Надо было сильнее, напористее отвлекать Гризманна, который даром что наколотил уйму голов, даром что полон сюрпризов, но в то же самое время, полон всяких нехороших отступлений.

Поль почувствовал неладное сразу после победы над Германией. Вслед за эйфорией на Антуана навалилась какая-то отягощенность, мрачная затравленность, то и дело проступающая в его всегда понятных, прозрачных глазах. Очевидно, призрак миланского финала расправил перед ним свои могучие крылья, застилая белый свет и отбирая надежду. На тренировках Антуан также как и раньше, выполнял все тренерские установки, гримасничал, смеялся, но его радость не была безмятежной, чистой, звонкой, как обычно, а отдавала натянутостью и раскалённостью, настораживала. Антуан был похож на лампочку, которая вот-вот перегорит. Наедине Гризманн также ласково тормошился, раздевался, путался в штанинах, тихо, по-испански ругался, целовался, как и раньше, но кончик его носа до последнего оставался холодным: пока щекотно елозил по шее, пока медленно проезжался от пупка вниз, пока встречался с большим пальцем Поля, когда тот зажимал рот Антуана ладонью…

Как и его трепетный пульс, как и крестик, который Антуан непременно снимает с себя в койке, это еще одна из его мелких деталей: Гризманн может отлично маскироваться, прятаться за улыбками, дурачиться, может храбриться и изображать из себя героическую стойкость, но его нос в самые ответственные моменты предательски, ссыкотно леденеет от притаившегося внутри страха и волнения.

Может быть, это всё синдром Атлетико, клуба, который не привык к большим победам, зато пристрастился к бешеной, изнуряющей гонке за ними. Пока идёт борьба на подступах, команда по-хорошему кровожадна и непобедима, но как только наступает главный матч, игроки странным образом теряются, словно забывая, зачем они всё это затеяли. Как будто в главной игре на поле у Атлетико выходит не одиннадцать заряженных на победу футболистов, а одиннадцать заранее обиженных парней. И чем дальше, тем больше обиженных. Как будто большие призы это не про них, как будто суровая, приземлённая философия клуба не способна забраться выше неказистых домов с рабочих окраин Мадрида.

Поль согревал горло очередным глотком коньяка и опускал ладонь на колено Гризманна, поглаживая кожу и совершенно точно собираясь забраться выше, под штанину его мягких хлопковых шорт.

И забирался.

«Что ты делаешь?» - спрашивал Антуан с таким растерянным и забавным выражением на лице, что Погба не мог удержать при себе хитрую усмешку. Брал Гризманна за резинку шорт и уверенно тянул на себя, на пол. Упирался спиной в край кровати, с которого свисал кусок неубранного одеяла, вытягивал ноги и заставлял Антуана сесть сверху. Прижимал к себе, обнимал крепко, слюнявил тёплое ухо, прижимался пахом к паху. Гризманн ёжился и спрашивал тихо, слегка недоуменно:

«Что, сейчас?»

Поль отстранялся, внимательно изучая бледное лицо, и выдавал прямое, ответное, почти риторическое:

«А когда?»

Антуан смотрел волнительно, не моргая, искал в горячем дыхании, полных губах подсказку и соглашался:

«Сейчас».

И рот сухой облизывал.

В чужих шортах было неудобно и слегка невыразительно. По началу. Но очень скоро становилось горячо и тесно. Антуан пролезал ладонью в штаны Поля и мягко оборачивал пальцы вокруг члена. Умело, приятно, ласково. Поль обвивал его за шею рукой и склонял голову к себе на плечо, целовал влажные спутанные волосы и увеличивал темп. Гризманн ёрзал мелко бёдрами, дышал сбивчиво, немного пьяно, упирался коленями в ковровое покрытие и, наверняка, свозил кожу до розовых ссадин. Ничего, до свадьбы заживёт, немного ревностно, очевидно, с перепоя, думал Поль, и сжимал кулак сильнее, властнее, добиваясь рваного, тихого, такого знакомого выдоха. Сам старался дышать ровнее, отвлекался от приливающего вниз живота тепла, жмурясь и думая о травмах, жирных, мерзких бабочках, которые врезались на полном ходу в лицо во время матча… Ждал чужого нежного, беззащитного замирания и ослаблял неожиданно хватку.

«Что… что ты делаешь?» - шептал Антуан, касаясь влажным лбом щеки, виска и подаваясь вперёд сильнее, в поисках утраченных ощущений.

Поль молчал, целовал его смазано в щёку и через полминуты снова сжимал ладонь. Проделывал это несколько раз, пока не добивался нервного, капризного нытья, требовательной пылкости, правильных реакций. Просто у Антуана очень отзывчивая, неравнодушная природа, и Поль её упрямо, злонамеренно будил. Антуан должен смеяться или плакать, злиться или радоваться, а не сидеть с отсутствующим, обескровленным видом, уставившись в никуда и скорбя по своим несчастным белым кроликам. Его природа это дар, козырь, освобождение. Она поразила Поля еще в 2014, когда Гризманн рыдал отчаянно, откровенно после проигрыша немцам. Погба осторожно, заворожено тянул к нему руку, уже тогда зная, что переспит с ним несмотря ни на что. Несмотря ни на кого. Потом был первый яркий минет во время весенних сборов, случайные дрочки на скорую руку и горячее, смелое, просящее, выдохом в губы: «Засунь в меня пальцы или чего-нибудь еще».

Антуан сгорал в руках, окончательно сбрасывая прежнее оцепенение, и кончал, выплёскивая себя и, наконец-то, все незаконно запертые эмоции наружу. Поль касался губами его плотно сжатых век, ряда острых, мокрых ресниц, сходя с ума от этого отложенного оргазма и этих отложенных слез, и отпускал себя следом, выливался длинно, протяжно в чужую тесную ладонь, захлёбывался в дыхании, терялся в усталости, своей и чужой выпотрошенности, словно падал в душную кроличью нору, и шептал почти неслышно, бездумно, прижимаясь ртом к выступающей жилке на потном виске Антуана:

«Маленький мой…»

- Слушай…

Антуан вскидывает доверчивый и тёплый взгляд. Очень привычный и, в то же время, какой-то другой. Поль открывает рот, но молчит. Они стоят на улице, у Погба за спиной, сквозь широко распахнутые стеклянные двери, виднеется холл, где бурлит толпа из игроков, их жён, подружек и, конечно, Эрики. Так что времени у них как никогда в обрез.

Мама всегда учила Поля, что женская интуиция самый сильный и непредсказуемый соперник.

Антуан смотрит. Полю жарко и беспокойно. Немного грустно. Немного похмельно. Немного странно.

Они почти не разговаривали после вчерашнего. Антуан в липких шортах сбежал к себе в комнату, видимо на откате от произошедшего, и Поль с беспокойством размышлял полночи, не заигрался ли он, не переступил ли грань. Он рано осознал, что сексуальность и, следовательно, секс дают власть над людьми. Люди охотно подчиняются чужой сексуальности, покоряются её необузданности, первородности. Поль всегда принимал свою сексуальность в полной, благодарной мере, умело ею пользовался, но, может вчера он все-таки перестарался?

Антуан улыбается легко и лукаво, и Поль понимает, что нет, не перестарался.

Погба опускает голову, смотрит исподлобья, поджимает губы, облизывает нижнюю и достаёт из кармана серебряный крестик на цепочке.

- Вот, ты забыл у меня.

Улыбается.

Антуан светлеет и тянет навстречу руку. Цепочка с крестиком змеится в открытую ладонь. Поль зажимает ладонь обратно в кулак, накрывает быстро собственной, сжимает цепко пальцы на татуировке-надписи «НОРЕ» и щурится ласково сквозь стекла очков.

Слушай… Если бы ты только захотел, я бы утащил тебя отсюда куда-нибудь еще на пару часов… дней... ночей... Прости за финал, приятель. Себя прости, прежде всего… У всех есть шрамы, и с ними надо уметь жить, но я обещаю, что в следующий раз мы не облажаемся и… спасём всех твоих белых кроликов…

Со стороны это наверное похоже на прощание двух друзей. С одной стороны. А с другой, совсем не похоже. Поэтому Поль отпускает Антуана, взмахивает рукой, касается костяшками пальцев его уже давно оттаявшего, теплого кончика носа и говорит весело и только:

- Алоха.

@темы: фик, в комнату входит мужчина, он что-то подозревает (c), касса самообслуживания

---

Стоит ли

смотреть фильмы Ксавье? Тот, который Долан. Кто-нибудь? И если да, то что можете посоветовать?

---

Все-таки

без здешней шапки-невидимки как голая

---

Снова с тумблера))

---

Когда Оскара недостаточно))))

Нашла на тумбе

---

Читаю про Пеле

в Википедии:

Первый сексуальный опыт Пеле был гомосексуальным: это случилось с ним в 14 лет и не считалось в окружающем его в то время обществе предосудительным, а в дальнейшем он придерживался гетеросексуальной ориентации.

В конце 90-х годов знаменитый футболист признался колумбийскому еженедельнику «Нуэво эстадио», что первый интимный опыт в его жизни был… однополым. Правда, уточнил, что на том весь его гомосексуализм и закончился. «Человек, с которым мы занимались любовью, был намного старше меня, 14-летнего парня, — разоткровенничался Пеле. — То, что 13-15-летние пацаны занимаются сексом, — в Бразилии не такая уж и редкость. Большинство делают это с девушками, ну а кто-то и с парнями. Собственно говоря, к этому относятся терпимо, тем более что во многих случаях такие контакты не определяют ориентацию на всю последующую жизнь, а носят случайный характер. Так было и со мной. Получив «путевку в жизнь», я больше не возвращался к такого рода связям. Мне, повторяю, было всего 14, я был молод и несмышлен. Когда пришел в «Сантос», то увидел, что чуть ли не все игроки клуба трахаются с одним и тем же геем. Я просто попал в общую струю».

Так что слэшить футболистов это не просто правильно, а очень жызненно

---

До сих пор не понимаю

зачем критики вечно цепляются к фильмам-комиксам Считаю, что пора давно оставить их в покое, не критиковать и не хвалить. Полагаю, что это совершенно особенный жанр кино, не хороший, не плохой, а особенный. Как сами комиксы. Не литература, ни живопись, а какая-то гармонбазия Там свои правила, свои вселенные, свои законы и критики, соответственно, должны быть свои) Со стандартным набором шкал там всяко делать нечего, оценки для подобного действа лежат в другой плоскости. Это я на Отряд Самоубийц сходила Я не знаю, почему ругают режиссера, по мне, он справился на отлично. Герои и всё происходящее на экране как будто только что выпрыгнуло на меня с комикса, ожило. Он даже углы съемки брал те же, что берут на картинках в комиксах Снимай любой скрин и вуаля - картинка из комикса в чистом виде. Краски, рожи, позы - всё сохранено, всё безумно канонично. Не канонично только человечность злодеев, но все таки это кино, а не комиксы, не картинки на бумаге, тут не может всё настолько плоско Хорошо, что создатели не увлеклись сильно, как в том же Бэтмене против Супермена, где сценаристы полезли ворошить такие неподъемные пласты философии-религии-морали, что превратили всё в унылую, хоть и очень красивую драму. В итоге, все понравились, всё понравилось. Всем спасибо (с)
p.s А еще бы я шипперила Дэдшота и Харли Такая парочка для меня чудная))

---

Ф - французский флафф

Поль с Антуаном отдыхали вместе в Майами, я это пережила и даже черканула пару строк)) Потом Гризманн уехал во Францию, Поль - в Вегас, ЛА и НЙ, но вчера они СНОВА БЫЛИ ВМЕСТЕ во Франции!! В машине Гризи куда-то ехали на ночь глядя Поль залетел на один день перед тем, как отправиться в Манчестер) Право слово, я не знаю других таких благодатных рпсэшных пейрингов Французы одним словом

Ночи в Майами

Ночи в Майами пахнут прибоем. Особенно если выйти на балкон и лечь локтями на прохладные гладкие перила. Сзади шею атакуют откормленные американские насекомые, и Антуан прихлопывает их одной левой. Завтра Поль положит ладонь ему на шею, сожмёт длинные пальцы, выдаст короткий самодовольный смешок, а потом наклонится и поведает Антуану на ухо, что у него там несколько укусов и один засос. «Иди ты», - расслабленно улыбнётся Гризманн, всё ещё тлеющий от прошедших жарких суток, но затем застукает насмешливый, лукавый взгляд Поля, оттолкнет от себя его руку и сам взволнованно дотронется до шеи. Как будто это что-то изменит и моментально сотрёт все неприличные следы жаркого, животного гостеприимства. «Не ссы», - дразнясь, отзовётся Погба. – «Есть специальные мази». «От засосов?» - тихо поинтересуется Гризманн с кривоватой усмешкой, обречённо натирая шею. «От укусов, Гризу, от укусов», - снисходительно вздохнёт Поль, тяжело опустит руку ему на плечи, прижмет к себе и признается: - «Поверил? Нет никаких засосов. Я ничего такого тебе не сделаю, если только… ты сам не попросишь». И легко, сыто, совсем по-приятельски, по-дневному поцелует его за ухом.

Впереди гудит, тяжело дышит большая вода, и Гризманну, который любит всё размерное, глумливое, свободное и стихийное, океан определенно по нутру. Однако он до него пока еще не успел добраться, хоть и скучал невообразимо. Просто его немножечко увлекло, смыло другой стихией, стихией иного рода, более человечной и тёплой, той, которая по ночам не остывает, становясь неласковой и опасной, а наоборот, становится более щедрой и обдаёт жадным, живительным жаром. И по которой Антуан успел соскучиться даже больше, чем по океану и всему остальному.

Ночи в Майами пахнут звёздами. Буквально. Тут звёзды спускаются со своего звёздного олимпа и мешаются с обычными людьми. Самые звёздные персонажи приезжают в Майами, останавливаются в самых дорогих, звёздных отелях, тусят в звёздных закрытых клубах, закатывают звёздные вечеринки на виллах вдоль побережья. Когда Антуан оставляет очередной автограф на блокнотном развороте, он внезапно вспоминает, что он тоже звезда. Эта мысль всегда давалась ему тяжело, никак не желая находить в его душе постоянного приюта. Он никогда особо не любил сам символ звезды, холодный и колючий, и не уставал удивляться, как такие как Поль умудряются не просто уживаться со своим статусом, но и черпать из него силы. А потом напоминал себе, что лучшая защита это нападение, и всё быстренько вставало на свои места. Погба спит с телефоном под подушкой, всегда готовый выстрелить очередной фоткой, видеороликом, и эта вечная неспокойность лишь показывает, насколько он встревожен, уязвим и чувствителен. Поэтому, когда он спрашивает со всей серьёзностью и взволнованной надеждой, как спрашивают, например, можно ли тебя поцеловать, разрешит ли ему Антуан выложить в Инстаграм запись их встречи в аэропорту, тот с мягкой, понимающей улыбкой отвечает, да, конечно.

Гризманн прислоняется к перилам голой поясницей, выставляя локти, и смотрит на черное в крапинку небо. По крайней мере, от одной звёздочки, той, что помещают на форму сборников как раз напротив сердца, Антуан совершенно точно бы не отказался. И это самое сердце снова тоскливо щемит при воспоминании о последнем проигранном финале. Пускай Поль мечтает о звёздах, пускай рыщет голодный в их поисках, пускай вечно стремится к славе, пускай приручает виртуальные и настоящие сердца, пускай чудит, пускай. Потому что такие как он, неугомонные, одержимые, озабоченные, часто срывают самые спелые из звёзд. А одному Антуану до них вряд ли дотянуться.

Ночи в Майами пахнут стонами. Гризманн привык к суровому, партизанскому сексу, привык сдерживать, запирать все звуки, глушить их подушкой, сгибом локтя, привык потеть и краснеть, пока его развозит, разносит на кусочки от острого удовольствия. Привык копить стоны, чтобы потом широко раскрыть рот в беззвучном, последнем, самом сладком, поймать на собственных губах другие губы, влажный язык, не выдержать, наконец, и выдохнуть, замычать протяжно, беспомощно в предусмотрительный неравнодушный рот, выливаясь в свою или чужую ладонь…

Поль берёт его сзади, как всегда напористо и жарко, подсунув одну ладонь ему под живот, а второй – удерживая за плечо. Такие знакомые и правильные толчки, выбивающие дух и всякие сомнения, такие знакомые прикосновения тёплых губ к шее и затылку, такое знакомое порывистое дыхание, такая знакомая сухая тишина во влажном, ночном воздухе. Антуан борется с чужой приятной тяжестью, прогибается в пояснице, как может, отдаётся со всей охотой и полнотой, как будто и не они трахались не давнее двух недель назад в Париже, и молчит, молчит. Вынужденно, приучено, аккуратно. А потом вспоминает, что тут они – два свободных человека. Даже больше, чем просто свободных, они немножечко пьяные и немножечко сумасшедшие, и немножечко, самую малость, влюбленные (тсс!), и между ними и их привычным миром раскинулась целая Атлантика, и стены в этом дорогущем отеле самые что ни на есть толстые и первоклассные… Толстые и первоклассные... Ну, хорошо, они не немножечко, а… множечко пьяные, ха. Имеют право. И Гризманн осторожно, на пробу стонет. Это слегка неуверенный, вступительный, новорожденный стон, но звучит он очень впечатляюще. Второй Антуану удаётся намного лучше, он длиннее, смелее, и Поль перебивает его тяжёлым шёпотом: «Чё-ёрт, что ты делаешь?» Стоню,… стонаю,… чёрт, ловлю кайф, хочет ответить Антуан, но вместо этого стонет еще громче, выразительнее. Погба увеличивает темп, отрывает ладонь от его плеча и спешит зажать ему рот. Словленные стоны становятся от этого лишь пошлее и красочнее, оглушают обоих. «Ну не на-аадо…», - в нежном бессилии просит Поль и кончает – как не привык – первым, побеждённым.

Ночи в Майами пахнут... Антуан пока не знает, чем они там собрались пахнуть, он слегка пришиблен перелётом, своей смелостью и внезапной неуверенностью. Они с Полем впервые встретились за пределами сборной, за пределами футбола, и это очень странное чувство. Приятное, но всё-таки странное. Свидание это не совсем подходящее слово, но это первое что приходит на ум Антуану, который прилетел сюда уж точно не баскетболом заниматься. Поль прыгает по площадке, как голодный гепард на охоте. Ловко, быстро, изящно. Антуан дуреет от жары и этого зрелища и не знает, куда деть руки, ноги. Куда только не несло эти ноги по ночам во время Евро, куда они только не задирались, чего только не трогали эти руки, а сейчас они стеснительно прячутся за спину, трут шорты, хватаются за мяч, прилетевший в ноги, как за спасательный круг. И Поль тоже немного странный. Более дёрганный, более взбудораженный, более громкий, чем обычно, а еще он совершенно очевидно… красуется перед Антуаном. Гризманн делает этот вывод и не может скрыть слегка глупой, но счастливой улыбки. Наконец, взмокший Поль раздевается, стаскивая майку, смело перехватывает взгляд Антуана, и тот понимает, что всё это – от их встречи в аэропорту и до данной минуты – есть не что иное, как длинная-предлинная прелюдия.

Ночи в Майами пахнут вопросами. Простыми, сложными, озвученными, умолченными, безответными, всякими. Антуан возвращается с балкона, залезает в постель, все ещё пьяный, чумной, находит ладонью чужое твёрдое тёплое бедро, осторожно, но бескомпромиссно скользит дальше и спрашивает: «Ты спишь?». Поль лениво тянется, ноет, а потом резко переворачивается и оказывается сверху Гризманна. Ловит его запястья и задирает руки, скрещивая их над головой. Молчит несколько секунд и спрашивает довольным, хрипловатым голосом, вглядываясь сквозь темноту в лицо Антуана и совершенно точно улыбаясь: «Сколько же тебе меня надо?»

@темы: фик, касса самообслуживания

---

Неплохой клипец и песня

из Отряда Самоубийц

---

Новая реклама

Адидас в рамках их нашумевшей кампании Бла Бла Бла

BLAH BLAH BLAH.
Let the talkers talk. The best focus on being first. #FirstNeverFollowshttps://t.co/5VZI2D8jW6

— adidasfootball (@adidasfootball) 30 июля 2016 г.

Это шедевр Высмеяли охочую до сенсаций прессу, жестко отстебали диванных аналитиков, фанов, которые почему-то считают, что футболисты принадлежат им, и они лучше знают, как они должны играть, куда переходить, что говорить, как себя вести. На самом деле, это назревало, как большой фурункул, и Адидас его вскрыл) Фанаты жалуются, что футбол уже не тот, что футболисты слишком увлекаются саморекламой, деньгами, но на деле сами же создают эту реальность, конструируют её собственными форумами, анонимными сообществами, обсуждениями, лайками, мемами, троллингом, роликами, псевдоаналитикой... И пока особо умные люди ищут новые измерения во вселенной, не особо умные и наглые создают его буквально из ничего, из новостей помноженных на слухи помноженных на догадки помноженных на собственные фантазии. Это новое измерение Бла Бла Бла , в котором нет места живым людям, зато есть место образам, которые обязательно должны соответствовать чужим ожиданиям, подгоняться под них, непременно их удовлетворять, а если нет, то #фтопку #burnmotherfucker, или просто интернет и информационная зависимость) Адидас, ты крут как никогда.

---

Тот момент

когда твой ОТП после ЕВРО разъезжается отдыхать,... чтобы снова пересечься в Майами Excuse me here Ведь Америка такая маленькая, не разойтись, не разъехаться Антуан прилетел к Полю из Лас Вегаса в Майами И даже писать ничего не хочу, потому что реальность круче

---

Если

вы любите Слово, то вот вам ссылка
Это сайт школы ораторского искусства. Там помимо замечательных, интересных упражнений на развитие речи в рубрике Вокруг и около выложено несколько эссе Это умелое, живое, запоминающееся слово Отточенный, но не стерильный стиль. Прекрасно просто Чудесный, полезный сайт.

---

Про корриду

Коррида везде и всеми описывается как равный бой. На арене двое. И это не человек и бык, не человек и зверь, а два существа, борющихся не на жизнь, а на смерть. В художественной литературе коррида всегда окружена романтическим ореолом и подёрнута философско-героическим флёром. Борьба. Жизнь. Смерть. Смелость. Красное. Чёрное. Вечное. И тут сегодня захожу в яндекс новости и вижу: В Испании впервые за 30 лет бык убил тореадора. Жалко человека. Только вот почему я не вижу противоположных новостей? Тореадор такой-то убил быка такого-то . Почему, если они равны, почему, если это преподносится как честный поединок, я не вижу новостей про смерть быков? Да потому что человек это наглое, лживое и высокомерное существо, а коррида это всего лишь кровожадная потеха. Бык убил тореадора. Не так ему и надо, конечно, я попридержу свою собственную кровожадность в узде, но разве это бОльшая трагедия, чем когда наоборот? И разве победителей судят?

---

Перед сегодняшним полуфиналом

Идиотом не будь

Шутка ли привезти пенальти на второй – о, Аллах! – минуте.

Однажды Поль возвращался из Пьемонта в Турин от приятеля и ехал по узкой горной дороге. Ну, как ехал? Летел на свой новенькой, резвой Мазерати, вздыбливая пыль на особо крутых поворотах, а на одном – не рассчитал. Машину занесло и юзом вынесло на обочину. Педаль тормоза вжималась в пол, колодки пронзительно визжали, колёса отплёвывали гравий, и тачка в головокружительном, кинематографичном развороте замирала почти на самом краю крутого склона.

Прошло немало времени, прежде чем Погба сумел придти в себя и расцепить пальцы, которые сжимали кожаную обивку руля до окоченения. Он тяжело, гулко выдохнул, посмотрел на вспотевшие ладони и закрыл ими лицо на несколько длинных, счастливых секунд.

Приятель из Пьемонта предупреждал Поля, чтобы тот был осторожнее, что местные дороги не прощают лихачеств и самонадеянности, и чтобы Поль обращал внимание на знаки и щиты. Какие к чёрту щиты, широко улыбался Погба и самым наглым образом скидывал парня в бассейн. В ту минуту жизнь казалась бесконечно прекрасной. Как ласковое солнце, которое лизало кожу, бликовало в лазурной воде и отражалось в зеркальных стёклах очков, как гол, забитый Полем в последнем гостевом матче, как линии его новой тачки, как его настоящее, как будущее, как всё.

А сейчас Поль сидел на корточках возле правого заднего колеса, которое не добрало до начала обрыва каких-нибудь полтора метра, и гладил гладкий, горячий бок машины. Успокаивая. Не её – себя.

Солнце было всё таким же ярким и обжигающим, но в то же время казалось больше и значительнее, чем два часа назад. Оно висело на небе такое невозмутимое, такое безаппеляционное, такое извечное, способное выжечь всю планету, если вздумается. Вместе с этим местом, вместе с Полем, вместе с его дорогущей Мазерати и первым миллионом подписчиков в Твитере – вместе со всем.

И неожиданно внутри родилось новое, неизведанное чувство, которое не возникало никогда раньше. Ни когда Поль покидал Манчестер, выстрадавший много месяцев глубокого, несправедливого запаса, ни когда ему дали шанс в Италии, ни когда он по-распиздяйски опаздывал на тренировки и исключался из состава на предстоящий матч. То было чувство полного осмысления и понимания.

Не стыд, не что-то детское, не страх наказания, а серьёзное, полновесное чувство ответственности. Ты сам в ответе за свои дороги. Сколько их будет, какие и как далеко они тебя заведут, на вершину или под откос. Там, на краю обрыва, Поль пережил первое в своей жизни настоящее взросление, которое частенько поджидает на самых внезапных и опасных поворотах.

Это открытие в себе слегка пугало и кружило голову новизной, размахом, ставками и, вместе с тем, тончайшим сладковатым привкусом. Привкусом свободы. Не искусственной, безалаберной свободы, когда ты надменно считаешь, будто ты – центр мироздания, как считают многие невыросшие личности, и от этого теряются еще больше, заранее проигрывая этот самонадеянный спор с бесконечностью, а настоящей, условной свободы, когда ты точно понимаешь, что тебе подвластно далеко не всё, но то, что подвластно, ты упускать не имеешь права. И на то у тебя все шансы и все тридцать три причины. Там, на краю склона, Поль впервые в жизни увидел себя со стороны.

Увидел свои слабые и сильные стороны, свои недостатки и способности. И ему, повзрослевшему за последние десять минут, ласково-строго предлагалось признать первое и окончательно принять второе. Будто бы ему заботливо-строго очертили границы, объяснили, наконец, его позицию и выпустили со старта в важнейшем матче. Доверяя, испытывая, не подведи. Прежде всего, самого себя. И сразу стало как-то легче и понятнее.

Погба вернулся в машину, завёл двигатель и двинулся дальше. Вперёд. Плавно и уверенно.

А на самом выезде с серпантина увидел один из пресловутых щитов, о которых твердил ему приятель. Надпись на нём гласила: «Если выжили, не спрашивайте нас, что за идиоты строили дороги, спросите себя, что за идиот за рулём».

Поль усмехнулся, покачал головой и пообещал себе навсегда запомнить эти слова и сегодняшнее происшествие.

И не быть идиотом.

Шутка ли возбуждать интерес мировых футбольных грандов. От слова «Реал» перехватывает дыхание и потеет загривок. У Мино тоже наверняка что-нибудь потеет. Ладони, к примеру. Поль не считает, что стоить дорого это неприлично. Или за него так не считают Райола и братья? Поль уже запутался. Но он и без всяких агентов знает, что стать первым темнокожим футболистом, за которого Реал отвалит плюс-минус сто миллионов, само по себе достижение. Одна из футбольных вершин, немалая величина. Поль представляет себя в форме Реала, и, кажется, даже пускает слюни на картинку. В FIFA Manager он нарочно не связывается с мадридским клубом, нарываясь на добродушные подколы Гризманна, ознакомившегося с очередной порцией прессы. Вместо этого он не менее добродушно посылает его в жопу, засовывает за щёку чупа-чупс, пуская обильные слюни на конкретное дело, и прогружает в своем профиле лондонский Челси. Анутан запускает на планшете фильм Тарантино и, надевая наушники, по-простому замечает, что играть вместе в одной Лиге было бы… по приколу. При этом он не смотрит на Поля и не ловит взглядом его жгучий, уже давно прыгнувший за рамки обыкновенной дружбы интерес. Не смотрит, потому что в собственных глазах прячется то же самое. Погба ощущает некоторую неловкость и уже ставшей привычкой нежность к Гризманну за его поддержку, за откровенность и, наваливаясь к нему на бок, отшучивается сквозь трещащую лыбу:

«Ну что за сентиментальная белая задница мой бро?»

Потому что всё дело в цвете. Было, есть и будет.

Его мама вечно твердит, что цвет кожи заканчивается там, где начинается талант и недюжинное трудолюбие, и она всегда призывала Поля не спекулировать, не зацикливаться на расовой принадлежности. У Поля нет на это никакого желания, зато оно есть у других. И даже не желание, а какая-то дикая озабоченность. Его то и дело сравнивают с остальными темнокожими футболистами, заранее устанавливая границы дозволенного, по-хозяйски ограничивая его разбег. А Погба в свою очередь громко объявляет кумирами исключительно белых и выдающихся, перебирая самых-самых. Не потому что он не уважает талантливых черных братьев, а потому что самоуверенно дерзит в ответ, покушаясь на неприкосновенных белых идолов. Таким непривлекательным для многих способом он призывает не делать различий и стремится подавать пример, который большинством принимается за наглость, тупость и раздутое самомнение. Он учится у белых и чёрных, спит с белыми и чёрными, дружит с белыми и чёрными, миролюбиво уживаясь с теми и другими, как уживаются белые и чёрные полосы на форме Ювентуса. И всегда выбирает сердцем и совестью: Мората, Дибала, Эвра, Лиза, Антуан… И если у кого то с этим проблемы, он не собирается облегчать им жизнь. Поэтому Реал отвечает Полю по всем запросам.

Он многое может там сделать. Может стать первым из первых, дорогим из дорогих, стильным из стильных, понтовым из понтовых. Чёрным из белых и… белым из чёрных. Он не просто себялюбиво стремится на вершину, не просто стремится гордиться собой, а хочет, чтобы им гордились другие. Гордились безопасно и заслуженно. Поэтому ему надо стараться показывать свой максимум каждый матч. Максимум черных делений по белой шкале. А не привозить пенальти.

Шутка ли знать молитву наизусть и забыть последнюю фразу.

Слова вылетают из головы напрочь и тонут в гуле заведённых трибун. Погба морщится, силясь вспомнить священные строчки, но без толку. Скоро футбольный судья - владыка и местечковый Бог - поднесёт свисток к губам и объявит начало матча, и Полю придется играть с недосказанной, оборванной молитвой. А это словно бегать в незашнурованных бутсах. Его отец, который и привил Полю безудержную страсть к футболу, с детства учил сыновей идти до конца: в обещаниях, в учёбе, в игре, в драке, если понадобится, и в молитвах. А Погба очень примерный и благодарный сын. Он поспешно заканчивает молитву собственными словами и устремляется на свою позицию, чувствуя за собой вину. Кара настигает Поля ровно на второй минуте. В этом весь Аллах: наказывать тебя через других. И в этом весь футбол: ошибки – твои, расплата – общая. Погба мысленно ругает себя и призывает собраться. Это не катастрофа, а всего лишь вторая минута, и уже скоро игра обретает равновесие. До конца тайма Поль еще успевает получить под дых, и уходит на перерыв чернее тучи.

Утерянные слова обретаются ровно посередине назидательной тренерской речи. Поль ловит их, наклоняется и проговаривает про себя всю молитву заново, тщательно перешнуровывая бутсы.

Ему отвечают… голами Антуана. Дублем Антуана. В этом весь Аллах: награждать тебя через близких. И в этом весь футбол: победа – общая, а ошибки – всё ещё твои. Он рад за команду и особенно рад за друга, но сейчас, сидя в номере в наушниках и слушая рэп, Поль как и прежде недоволен собой.

Антуан заходит к нему в комнату, встает напротив и говорит «добрый вечер». Поль не слышит его, но видит, как двигаются его губы: бон-су-а. Мягко и улыбчиво. Погба усмехается и тащит наушники из ушей. Гризманн до странного, до смешного любит приветственные формальности, несмотря на весь свой игривый и задорный нрав, несмотря на всю их дружбу… слегка противоречивого оттенка. Все эти доброе утро, день, вечер, спокойной ночи… И Поль слышал от него всё. Последнее «спокойной ночи» случилось у них неделю назад, накануне матча со Швейцарией, и при воспоминании об этом Полю становится жарко и нервно под кожей. Они полночи мешали тяжёлое дыхание, мазали друг друга короткими, тёплыми поцелуями, потом, метили смущённой, неуклюжей нежностью, мяли простыни. Поль двигался сверху, задирал руки Антуана высоко надо головой, применял силу, самонадеянно испытывал чужое терпение. Жмурился и сдавался первым. А после, проваливаясь в сон, бормотал хрипло:

- Надо валить к себе…

- Надо, - отвечало ему голое, тесно прижатое к боку тело.

- Постой… - выныривал Поль из вязкого пограничного состояния. – Это же мой номер.

- Твой, - безмятежно и сонно отзывался Антуан.

- Гризи, - с тихим, ленивым смехом ныл Погба, тянул к нему руку и зажимал ему нос двумя пальцами. – Свали, а.

- Бон-ну-и, - невозмутимо гнусавил Антуан.

И Поль благородно давал ему полчаса, чтобы потом всё равно бесцеремонно выпихнуть из койки, быстро, предусмотрительно раскинуть в стороны длиннющие конечности, чтобы Антуан не упал обратно, и броситься вдогонку за полноценным, просторным сном. За это ему прилетал в лицо носок (хорошо, что не трусы), и пока Погба в темноте возмущенно, воинственно замахивался подушкой на весёлого Гризманна, тот успевал подхватить кроссовки и победоносно спастись за дверью, мягко закрыв её с той стороны. В майке, шортах и одном носке.

Сейчас Антуан полностью одетый, аккуратный, стоит напротив и намекает на поговорить. На поддержать, на утешить, на пооткровенничать.

- Чего? – спрашивает Погба, возвращая взгляд на экран телевизора.

За окном темно, но не спокойно. Фанаты сборной Франции празднуют допоздна. Город живёт, бурлит футболом денно и нощно.

- Ничего, - говорит Антуан и присаживается рядом в соседнее кресло. – А у тебя?

- Тоже.

В руках у Поля джойстик от игровой приставки. Он трещит кнопками, выводя меню заставки. Жмет на «два игрока», поднимает второй джойстик и протягивает его Антуану. Без лишних слов. Тот спокойно забирает его и подключается к игре.

Проходит некоторое время.

- В жизни ты лучше играешь, - говорит Антуан, когда экранный Погба исполняет коронный танец после забитого гола. – И танцуешь лучше…

- Заткнись, Гризи, - сдерживает улыбку Поль. – Ты проигрываешь.

Атлетико летит от Ювентуса 2-0.

- Да пофиг, - отмахивает Антуан. – Это неважно. Те, кто создает эти игры, все равно не улавливают главного.

- Ну ты у них неплохо получился, - улыбается Погба. – Такой же шустрый и вертлявый...

Он жмёт на кнопку, корректируя вид, и виртуальная камера наезжает на гризманновские тылы, демонстрируя его зад.

- Я бы вдул, - нахальным, издевательским голосом признаётся Поль. Он редко позволяет себе шутки на гране фола. Для этого у него слишком много вкуса. Только когда немного не в настроении...

Антуан игнорирует подколку и серьёзно заявляет:

- Мне передали список приблизительных вопросов для пресс-коференции. Там и про тебя есть.

- Ты уже придумал, что сказать? – небрежно спрашивает Поль, выдавая ювелирный пас на Дибала.

- Мне не надо думать. Я и так знаю.

- Я сейчас заплачу, - отмахивается Погба от плохо замаскированных признаний.

Матч заканчивается победой итальянской команды, и Поль жмет на паузу. Откладывает в сторону джойстик, сцепляет за головой руки и откидывается в кресле, вытягивая и скрещивая ноги. Закрывает глаза.

Он знает, что Гризманн не уйдет просто так. У него никогда ничего не бывает просто так. Он добьется своего и уложит Поля на лопатки. Не буквально, а фигурально. Не физически, но морально. Никто не знает, насколько силён Антуан. Даже сам Антуан не догадывается. Поль подозревает и поэтому ждёт.

- Поль, - Гризманн протягивает руку и кончиками пальцев скользит по его напряженному прессу поперёк. Погба слегка вздрагивает от этой ласки и открывает глаза. Гризманн смотрит на него преданно и пристрастно.

- Хочешь, чтобы я, как дурак, озвучил сейчас очевидное?

- Нет, - и для пущей убедительности мотает головой.

Очевидное всё больше становится похожим на невероятное, превращаясь в пенальти на второй минуте. Да, возможно, он чудит, ноет, занимается ненужным самоедством, но шутка ли, когда ты собираешь стрит-флэш, а в итоге у тебя на руках лишь старшая карта, и ты в пролете.

- Ну и надо тогда сидеть с кислой миной, - призывает Гризманн и светло улыбается.

Иногда Поль думает, что Антуан – его выход, иногда, совсем редко, – тупик. Иногда он его любовник, не такой как приятель из Пьемонта, а намного важнее и чаще, а иногда – сообщник. Порой он его тайный кумир, маленький герой, а иногда – фанат. Но больше всего на свете Погба ценит такие вот чистые искренние мгновения, когда Антуан – просто его друг. Без всяких оглядок на их альтернативные отношения, без всяких цветных предрассудков, без любых сомнений и оговорок. Просто близкий друг. Друг, который смотрит на него смело и как будто видит дальше, больше, глубже и вдруг очень точно угадывает, говоря уверенно и серьёзно:

- Без шуток, идиотом не будь.

@темы: фик, в комнату входит мужчина, он что-то подозревает (c)

---

))))))))))))))

Спёрто с другого сайта вместе с подписью:

- Что это я делаю?

---

Прикольно

написала фик, и там фигурировали трусы Погба в цветочек. И тут показывают закулисье сб Франции, массажный кабинет, и там Гризманн в таких трусах, в розах Я угадала про трусы, только не угадала - чьи они Буду считать, что их ему подарили

---

Здравствуй,

моё летнее отп Желаю вам мальчики на пару нагнуть Исландию в воскресенье Поль, ты же потрясающий, стильный, сильный, ты умеешь нагибать)) А ну-ка!

---

Никогда его не постила))

И больше не собираюсь, но тут кадр замечательный нашла) Для  vera-nic Хотя она, неверное, уже видела))



И вообще люблю сине-зелёное сочетание

---

А вообще

как МОЖНО написать:

"Первое Заклятие не помню, но на второе схожу".

Если не помнишь первое, то не стоит идти на второе. Ибо не оценишь. Как не оценил первое. Значит, не твой режиссер, не твоя атмосфера, не твои диалоги, не твои демоны) Но я правда не понимаю, КАК МОЖНО НЕ ПОМНИТЬ ПЕРВОЕ ЗАКЛЯТИЕ, ЕСЛИ ТЫ ЕГО СМОТРЕЛ!? аааа. Оно ж врезается в память.